Наталья Москвитина
Журналист; создатель и руководитель фонда «Женщины За Жизнь», ведущая телеканала «Спас». Мама четверых.
Четыре раза я мама с опытом бессонных ночей и гор пеленок. Мама – это когда пеленки и зеленки плавно чередуют друг друга долгий отрезок твоей жизни. Но ты не ноешь, ты учишься. Сначала долго терпишь кормежки по ночам, потом пытаешься не завидовать мамашкам, чьи дети уже поползли, потом пытаешься не раздражаться на вечно открытые шкафы и разбросанные вещи, потом все больше надеешься на истинность твоего воспитания и переносишь тяготы школьной разлуки. Любовь почти по апостолу Павлу, правда же?
Дети, Любовь, я. Господи, просто открой меня. Покажи, что значит мать. Что значит любить, что значит отдать? Откуда мне взять это? Сирсы не пишут об этом, Спок давно забыт поколениями состоявшихся мам.
У моей старшей были куклы и погремушки, сейчас театральный кружок и балет. Полина. Она нежная, тонкая. Пастернака читает, Окуджаву поет, полы моет по субботам, помогает с младшим. Ее тоже хотели убить врачи. Не важно почему. Важно, что я ее сохранила.
Сын. Петр. Первый сын. И этот скрининг. Господи, что это все значит? Что значит многоводие и проценты соотношения уродства плода? Где я? Кто они? Этот скрининг полетел в мусорку потому, что мне мало интересны проценты там, где мне нужен врач, мне нужен человек, живой, с душой. Готовый думать, говорить, рисковать. Готовый жить. Как и мой ребенок.
Я отстояла троих, а с четвертым я пришла в консультацию уже смелая. Уже смелая, еще молодая. Я всегда хотела быть многодетной и молодой. Это бонус такой. Все лишние отсеиваются, остаются избранные. Тебе 25, а ты мать троих. Тридцать, а ты мать четверых. Ты такая не правильная, не системная. То ли цыганщина, то ли оборванщина. Куда тебя зачислить-то, мать? Приличная вроде, а все рожает.
А я всегда хотела много-много детей. И дома – крики, визги, смех. Дети, родственники, соседи. Кто-то смеется, кто-то плачет. Посуда бьется, взрослые спорят. Большой-большой дом, в который есть доступ всем, тебя готовы принять, выслушать и накормить. Кто так живет? Цыгане? Грузины? Итальянцы? Как кто я хочу жить? Может это и есть христиане?
Кажется, да, только будто бы христиан вокруг маловато. Маловато искренности, детскости, маловато жертвы, любви, маловато смеха, маловато слез. Но я ищу, неистово готова найти.
Когда я была маленькая, была у меня подружка, и сейчас она есть. Была она из многодетной семьи. И было что-то у них дома настоящее. Тебя всегда посадят за стол, даже если ты только зашла позвать гулять, накормят (гречкой), обсудят последние новости, нальют компот. Ее мама навсегда запомнилась мне прототипом героини Гундаревой из «Однажды 20 лет спустя». Любимый фильм навеки, потому что там мать – это нечто большее, чем нам диктует общество. Это жертвенность и это цельность, это вера и это верность, это труд и это отдых, это сила и это нежность. Сила женщины в ее слабости, в ее непосягаемости, в ее эфемерности. В ее полутоне голоса, в ее покате плеч, в глубине ее глаз, в силе ее «нет» и в тонком шелке ее волос.
Наверное, я какая-то не такая мать. Правильные матери чего-то рассчитывают, они любят всякие системы и нормативы. В их домах по углам не лежат горы одеял и одежды, гордо именуемых «домиками», посуда моется в срок, ковры чистые, а дети причесаны. Как и мне хочется быть «правильной», как и мне хочется быть во главе этой цивильной команды красивых и умных детей. Но я обычная, не идеальная. Спонтанная, не успевающая, спорящая, плачущая, одинокая, разобщенная. Да! Я бываю такой, потому что у меня их четверо. И я должна быть такой в промежутках между силой, счастьем, смехом и родительскими собраниями. Ох, эти собрания.
Мне тут однажды сказали, что-то про женскую реализацию, про карьерный рост, про MBA и бизнес-тренеров. И вдруг я поняла, что я сильнее, шире, мощнее. Что кругозор – это не то, что Вам предлагают, а то, на что Вы способны. Мать, она уже априори способна на все, а если не на все, то на многое. Она развита личностно, и этот рост обусловлен не платными тренингами, а бессонными ночами, что дороже и ближе.
Мать. Мама. Мамочка. Это все я, это мои имена. Ибо, вне всякого сомнения, мой путь истинный, благословенный. Пусть только обидят моего – приду, разберусь, решу. И если я спасла взятых на смерть, значит жизнь стоит того, чтобы жить. Аминь.
